"Загадка женственности"[«The Feminine Mystique»] - Бетти Фридан

По случайному стечению обстоятельств эта атака на матерей совпала с тем временем, когда американские женщины начали пользоваться правами, полученными в результате борьбы за эмансипацию; все большее число их поступало в колледжи и другие учебные заведения, в которых они могли получить профессию, все чаще поднимались они по служебной лестнице в промышленности и в других областях, несмотря на неизбежную конкуренцию с мужчинами. Женщины только начинали играть в американском обществе самостоятельную роль, независимую от их принадлежности к определенному полу, соответствующую их индивидуальным способностям. Было очевидно для всех, а для возвращающихся солдат в особенности, что эти американки были действительно более независимыми, умными, решительными и менее пассивными и женственными, чем, например, немки пли японки, которые, как хвастались солдаты, «даже мыли нам спины». Менее очевидным, однако, был тот факт, что и девушки отличались от своих матерей. Возможно, именно в результате этого по какой-то странной, извращенной логике все детские неврозы, прошлые и настоящие, считались следствием обретения женщиной независимости, проявлением индивидуальности этого нового поколения американских девушек, такой независимости и индивидуальности, которыми прошлые поколения матерей-домохозяек никогда не обладали.

Факты были налицо: число освобожденных от службы и армии во время войны из-за психических расстройств и ответственность матерей за эти заболевания; первые данные Альфреда Кинси о неспособности американских женщин, особенно имеющих образование, испытывать оргазм во время полового акта; большое число женщин, не состоявшихся как личности и пытавшихся восполнить это за счет своих мужей и детей; растущее количество мужчин в Америке, чувствующих свою неадекватность, импотенцию. Многие из этих первых поколений женщин, избравших карьеру, действительно сожалели об отсутствии мужа и детей, обижали сами и терпели обиды со стороны мужчин, с которыми конкурировали. В Америке росло количество мужчин, женщин и детей, попадавших в сумасшедшие дома, специализированные клиники и на приемы к психиатрам. Все эти обвинения были сложены к ногам разочарованной американской матери, «ставшей похожей на мужчину» в результате полученного ею образования, не знающей, что такое сексуальное удовлетворение, из-за того, что она настаивала на получении равенства и независимости.

Все это было в таком соответствии с логическими обоснованиями Фрейда, что никто даже и не попытался выяснить, какими же на самом деле были довоенные матери. Они действительно были разочарованными, несостоявшимися. Но еще они были матерями солдат, которые не могли адаптироваться на войне. Матерями беспомощных, ни на что не способных послевоенных ребят были не независимые, образованные, работающие женщины, а те самые готовые на самопожертвование «мамочки», которые полностью зависели от мужа, мученицы домохозяйки.

В 1940 году работало менее четверти американок, и в большинстве своем это были незамужние женщины. Очень мало, всего два с половиной процента всех матерей, были «женщинами, делавшими себе карьеру». Матери солдат, которым в 1940 году исполнилось 18–30 лет, родились в девятнадцатом веке или в начале девятисотых годов и выросли еще до того, как американские женщины в двадцатые годы завоевали себе право голоса, получили независимость, свободу в сексе, возможность получать образование и делать карьеру. По большому счету, эти «мамочки» не только сами не были феминистками, но и не пользовались правами, завоеванными феминистским движением. Они были обычными американками, которые жили традиционной жизнью женщины, — они были только домохозяйками и матерями. Разве образование, мечты о карьере и независимость превратили этих «мамочек» в разочарованных людей, которые скрывали свое разочарование, целиком посвящая себя детям? Даже книга, которая помогла утвердиться мифу о женском предназначении, «Сыновья своих матерей» Эдварда Стрэкера, подтверждает тот факт, что «мамочки» не были ни феминистками, ни женщинами, стремящимися сделать карьеру, они даже не использовали то образование, которое некоторые из них получили. Они жили ради своих детей, у них не было других интересов, помимо дома, семьи, детей или заботы о своей собственной внешности. Строго говоря, они соответствовали образу, распространяемому загадкой женственности.

Вот как описывает такую «мамочку» доктор Стрэкер, будучи консультантом начальника медицинского управления армии и флота, считая ее виновной в большей части из 1 825 000 случаев признания юноши непригодным для прохождения военной службы из-за нарушений в психике, к 600 000 случаев освобождения от службы в армии по ней психиатрическим причинам и в 500000 случаев, когда молодые люди сами стремились уклониться от мобилизации. В общей сложности это составило почти три миллиона мужчин из пятнадцати миллионов, находившихся на военной службе. При этом очень часто они оказывались негодными для прохождения службы в армии по причине психических расстройств буквально через несколько дней после призыва, потому что еще не возмужали, «не могли выносить тяготы жизни, жить с другими людьми, думать самостоятельно и прочно стоять на ногах».

«Мамочка — это женщина, чье поведение мотивировано стремлением получить эмоциональную компенсацию за те удары судьбы, которые жизнь нанесла ее собственному «я». Ее отношения с детьми полностью основаны на том, что каждый ее поступок, каждый ее вдох, хотя и неосознанно, направлены на то, чтобы раствориться в эмоциях своих детей и тем самым надежно привязать их к себе. Для достижения» той цели она должна поддерживать в своих детях незрелое, инфантильное поведение… Матери тех мужчин и женщин, которые способны воспринимать жизнь как вполне сформировавшиеся самостоятельные люди, не соответствуют традиционному типу мамочки. Чаще всего мамочка — женщина нежная, ослепленная любовью, жертвующая собой… отдающая много сил и из кожи вон лезущая для того, чтобы выбрать одежду для своих взрослых детей. Она следит за тем, как уложены у них волосы, подбирает им друзей и приятелей, определяет, каким видом спорта им заниматься, какие иметь взгляды и мнения. В общем, она полностью думает за них… Эта ее власть, иногда жесткая и деспотичная, чаще мягкая, убеждающая и несколько опосредованная… Наибольшим распространением пользуется метод непрямого воздействия, когда ребенку тем или иным образом дают почувствовать, что мамочка обижена, но старается во что бы то ни стало скрыть свою обиду. Этот мягкий метод, безусловно, более успешно блокирует проявление самостоятельных мыслей и поступков молодых людей… Жертвующая собой мамочка, когда ее очень прижмет, может робко признаться, что, возможно, она несколько «не в форме» и действительно немного устала, но тем не менее она весело прощебечет: «Ну и что из этого?»…Подразумевается, что ей безразлично, как она выглядит и что чувствует, потому что ее сердце радуется возможности бескорыстно выполнять свой долг. Она счастлива, что может с раннего утра и до позднего вечера делать все, что нужно, для своих детей. Все в доме полностью подчинено их запросам. Только так и должно быть: еда по первому требованию, горячая и вкусная. Она подается в любое время дня и ночи… В этом доме, где царит полный порядок, всегда все пуговицы пришиты. Все лежит и стоит на своих местах. Мамочка всегда знает, где что найти. Безропотно, с удовольствием она возвращает вещи на свои места, после того как дети разбросают их по всему дому… Мамочка с радостью достанет все, что нужно или чего захотят ее дети. Это идеальный дом… Не рассчитывая найти такой же благополучный райский уголок нигде в мире, кто-то из детей, один или больше, вероятнее всего, никогда не покинет этот счастливый дом или возвратится в него и останется навсегда в колыбели…»

«Мамочка» может быть «хорошенькой пустышкой» с культом красивой внешности, одежды, косметики, духов, причесок, диеты и упражнений или, наоборот, псевдоинтеллектуалкой, которая не изучает глубоко и серьезно какой-нибудь один предмет, но старается охватить все на свете — один месяц слушает курс по умственной гигиене, другой — по экономике, затем по греческой архитектуре, по начальному образованию и т. п. Такими были «мамочки», сыновья которых не смогли вести себя как настоящие взрослые мужчины ни на фронте, ни дома, ни в постели, ни вообще в окружающем их мире, потому что в действительности они хотели оставаться детьми. У всех этих «мамочек» была одна общая черта: «переполняющее ее эмоциональное удовлетворение, которое она получает, наблюдая за тем, как ее дети бултыхаются в своеобразном бассейне психологической защиты, место того чтобы дать им возможность выплыть решительными и твердыми гребками зрелости из материнской утробы на простор жизни… Будучи сама инфантильной, она воспитывает инфантилизм в своих детях и, по большому счету, обрекает их на личную и социальную неполноценность, на несчастливую жизнь…»